двигаться!
— Успокойся, Минэ-тян! Я же пошутил. Я не хотел сделать ничего плохого.
Вслед за мной прибежала окаасан.
— Я собираюсь ранить этого джентльмена, могу даже убить. Я хочу, чтобы вы все поняли, как глубоко я оскорблена.
Подойдя к своему противнику, я приставила нож к его горлу.
— Нанеси удар — и он заживет, но потревожь сердце, и рана останется на всю жизнь. Ты ранил мое достоинство, я никогда не испытывала большего позора. Я не забуду того, что здесь сегодня произошло, никогда. Ты не заслуживаешь того, чтобы из-за тебя я села в тюрьму, поэтому отпущу тебя. На этот раз. Не вздумай никогда делать что-то подобное.
С этими словами я бросила нож на татами рядом с тем, на котором сидел гость, и, держа голову прямо, вышла из комнаты».
Если верить гейше Ивасаки, сексуальные домогательства ожидают ее коллег не только на работе, прямо подразумевающей по уже известным причинам такой риск, но даже на улицах спокойных японских городов, хотя в современных полицейских сводках описанные ниже нападения большая редкость:
«Однажды я возвращалась от святыни Симогамо, где выступала с новогодними танцами. Было пятое января. Я несла “стрелу демона”, талисман, который продают у синтоистских святынь, чтобы отгонять злых духов. Джентльмен средних лет шел прямо на меня. Проходя рядом со мной, он вдруг повернулся, схватил меня и начал лапать.
Я вытащила бамбуковую стрелу и вонзила ее в запястье мужчины. Я воткнула ее так сильно, как только могла. Нахал попытался высвободить руку, но я держала ее изо всех сил, вгоняя стрелу все глубже. Я холодно посмотрела на него и сказала:
— Вот что, уважаемый, у нас есть два выхода. Мы можем пойти в полицию, или прямо здесь вы поклянетесь, что никогда в жизни ни с кем вы так не поступите. Это зависит от вас. Ну, так что будем делать?
Он ответил немедленно, голос его звучал плаксиво:
— Я обещаю: больше никогда так не сделаю. Пожалуйста, отпустите меня.
— Я хочу, чтобы вы смотрели на шрам каждый раз, когда захотите причинить кому-нибудь вред, и останавливались.
В другой раз мы с Юрико прогуливались по улице Хана-ми-кодзи. Краем глаза я заметила троих мужчин, приближающихся к нам. Они выглядели пьяными. У меня появилось плохое предчувствие, но, прежде чем я что-либо предприняла, один из них схватил меня и закрутил мне руки за спину. Двое других стали приближаться к Юрико, и я крикнула ей, чтобы та убегала. Подруга увернулась и скрылась за поворотом.
В это время парень, который держал меня, наклонился и стал лизать мне шею. Это было отвратительно.
— Что за глупости! Разве не знаешь, какие теперь женщины? Ты бы поостерегся, — сказала я и приготовилась бежать. Он расслабился, а я схватила его левую руку и впилась в нее зубами. Насильник закричал и отскочил от меня. Из руки сочилась кровь. Двое других смотрели на меня полными удивления глазами. Наглецы сбежали.
Мои губы были покрыты кровью. Я была в двух шагах от окия, когда группа самодовольных молодых людей, явно пытающихся произвести впечатление на своих спутниц, обступила меня. Они искоса смотрели на меня и хихикали. А потом начали прикасаться ко мне. Один из прутьев корзинки, которую я несла, был сломан, и я выломала его до конца. Держа его перед собой в свободной руке, я направила его на атакующих.
— Думаете, вы крутые, да? — закричала я. — Грязные недоноски!
Потом я стала тыкать острым концом прута, целясь в лицо самому агрессивному. Они отступили и забежали в какой-то дом»[79].
Так или иначе, но все это бесконечно далеко от рекламных статеек в российской прессе, увлеченно повествующих о совершенно бредовых вещах: «Гейша — подруга, психоаналитик, собеседник, источник наслаждений и еще много-много всего, чему, кстати, девочки учатся с шести до шестнадцати лет. То, что гейши услаждают душу, вовсе не означает, что при этом тело отдыхает. Оно тоже наслаждается, да еще как! Просто секс с гейшей совсем не такой, как с женой или проституткой. “Главное мое отличие от проститутки, — рассказывает известная гейша Сакава Эси, — в том, что основное удовольствие от продажной женщины, пусть самой дорогой и умелой, клиент получает в постели. Я же обучена таким движениям, которые заставляют клиента испытать оргазм еще во время самого танца. Но это первый оргазм. Затем я восстанавливаю мужскую силу при помощи рук, губ и волос — этими легкими прикосновениями вновь заставляю его испытать второй оргазм, и только третий оргазм достигается в постели”. Это, так сказать, минимальный норматив для гейши, которая не может по японским традициям уделять клиенту больше двух часов».
Нам так и не удалось установить, кто такая Сакава Эси, но трогательная рекламная история о стахановских «трех оргазмах от гейши» в сжатые сроки явно не имеет никакой связи с реальной жизнью, где все значительно проще, хотя и сексу здесь всегда есть место. В мифические «сексуальные секреты гейш» тем более трудно поверить, что Япония — слишком бурно развивающаяся страна для того, чтобы в ней оставался хотя бы один небольшой незаполненный участок. Закрытый прежде мир ханамати впустил за свои стены журналисток: после того как Артур Голден сделал Ивасаки Минэко известной на весь мир, а она, отвечая на его вызов, сама стала автором бестселлера, после того как Лайза Дэлби написала интереснейшую книгу о своей «стажировке» в квартале Понто-тё, прославившаяся своими сексуальными похождениями в горячих точках русская «дрянная девчонка» Даша Асламова при помощи русских и японских друзей изведала все прелести дзасики в другом знаменитом квартале, Гионе, и на личном опыте убедилась в том, что, хотя профессия эта не из легких, сегодня никто уже не продает своих дочерей в ханамати, чтобы заработать на кусок хлеба, — теперь это предания далекого прошлого Японии: «В старые добрые времена перед мидзу-агэ онэ-сан рассказывали юным майко историю о бездомном угре. У мужчин, говорили они, между ног есть “бездомный угорь”, который всю жизнь пытается найти себе дом. А у женщин внутри есть маленькие пещеры, где так любит жить угорь-странник. Попав в пещерку, он недолго осваивает территорию, а потом метит ее своим плевком. Всю свою жизнь угорь ищет дом для постоянного проживания, но особенно он любит пещеры, в которых до него никто не бывал. О квартале чайных домиков Понто-тё говорят, что он “узкий, как ложе угря”, — если переводить на обычный язык, “узкий, как влагалище”.
Теория “бездомного угря” до сих пор популярна в Японии. Хиромацу тоже пытался выяснить, нельзя ли пристроить ко мне для временного проживания его угорь. “У
